Чёрный

Я, к стыду своему, всё-таки задремал, не смотря на важную миссию штурмана. Мы ехали уже больше восемнадцати часов и усталость брала своё. Старая асфальтовая дорога, серой шершавой лентой стелившаяся под днище нашей машины, утомляла глаза. Однообразие ночных обочин навевало сон. Потому долю секунды я потратил на осознание того, кто я и где я, после того, как Михась, наклонившись вперёд со своего заднего сиденья, слегка тряхнул меня за плечо:

– Смотри, Чёрный…

*   *   *

Поездка на легковой машине за тридевять земель кажется простой ровно до тех пор, пока не покинешь дом, и не придёт пора собственно ехать. В дороге же вдруг приходит осознание, что и сидеть долго неудобно, и размяться никак, и глазеть по сторонам, особенно на леса Северной Карелии, а, тем более, на саму дорогу – очень скучно. Да и до ветру не тормознёшь по первому желанию, а и тормознёшь – чай, не под каждым кустом таится оборудованный туалет, приходится довольствоваться необустроенными зарослями.

Тем не менее, никто не жаловался. Андрей, единственный из нас, владевший правами, вёл потрёпанное изделие отечественного автопрома  по дорогам на север, я сидел на переднем пассажирском месте, сверяясь с картами и напоминая иногда о хитро расставленных по кустам знаках, а Михась, петрозаводский абориген, вольготно развалясь один на заднем сиденье, развлекал нас байками и дорожными анекдотами. Планировалось, что, выехав около восьми утра, примерно сутки мы будем добираться из Петербурга в небольшой городок на севере Карелии, два дня там отдохнём, остановившись у двоюродной бабки Андрея, а потом махнём в обратный путь. И пока что план выполнялся достаточно точно.

Примерно каждые два часа мы останавливались у обочины и вываливались из стальной коробки поразмяться, попрыгать, поприседать и помахать руками. Один раз тормознули перекусить бутербродами и хлебнуть кофейку из дорожного термоса. Этот май в Карелии строил из себя ранюю весну и в полях кое-где даже лежал снег, хотя трасса, само собой, была уже сухая и не грозила внезапным ледком в поворотах.

Когда время подошло к трём часам дня, мы припарковались у придорожного кафе довольно приличного вида, чтобы перекусить чем-нибудь и отдохнуть от дороги. Тогда-то Михась и рассказал про Чёрного.

– Вот вообрази, едешь ты по трассе, а перед тобой – он, – вещал Михась, откусывая и пережёвывая куски хот-дога. Масло с сосиски пропитало салфетку, через которую Михась держал еду, и изредка капало вниз, на плоскую пластиковую тарелку. – Чёрный, на мотоцикле, тоже чёрном, как ночь. Да и ночь вокруг – так что не видишь его, а знаешь, вон он – перед капотом едет. Жуть!

Я усмехнулся, мол, как так, не видишь его, а он есть. Михась, криво ухмыляясь, ткнул замасленным большим пальцев вбок, в сторону Андрея.

– А вон у него спроси.

Андрей сразу нахмурился и отвёл взгляд, сосредоточенно перемалывая крепкими зубами салат из редиса, помидоров и чего-то там ещё. Михась, не обращая на него внимания, чуть наклонился ко мне и продолжил значительно тише, почти шёпотом.

– В том году ездили с ним, встретили, за Медвежьегорском, аккурат перед Вичкой. Ну, сейчас мы там до темноты будем. Хотя и он же на месте не стоит – где хочет, там и объявится.

Чуть позже, когда Михась отвлёкся на какого-то дальнобоя в бейсболке и затрынделся с ним о трассе на север в частности и дорогах в целом, я спросил у Андрея, мол, что за шуточки такие? Не собирается же он, Андрей, на самом деле подтверждать байки Михася? Взрослые же люди, в игрушки давно не играем, тем более, что подобные шуточки меня веселят как-то слабо. Но Андрей лишь выпучил глаза и отмахнулся от меня, из чего я сделал вывод, что Михась ранее как-то очень цепко разыграл Андрея этим Чёрным и тот теперь отчаянно избегает любых разговоров, лишь бы не перечить нашему дорожному болтуну.

*   *   *

– Ну так вот… - Михась навалился своей центнерной тушкой на сиденья сзади и дышал на нас луковым смрадом. – Как дело-то было. Жил да был себе пацан. Пацан как пацан, никого, кого не надо, не трогал, пепелац свой починял зимой, а летом гонял. Вроде даже в нашем городском клубе состоял, ну, которых щас готовят чаптой Найт-Райдеров сделать…

Михась многозначительно прищурился мне в зеркало заднего вида, после чего замолчал, впрочем, ненадолго.

–Ну так вот. Катался пацан, катался, и вдруг зазнакомился с тёлочкой какой-то с Питера. Ну, натурально так, по интернету зазнакомились, переписки, фотки, то да сё… В общем, поехал наш блахародный идальго в гости…

Михась закашлялся, перевёл дыхание, а я ещё успел подивиться про себя – откуда слова такие знает?..

– Ну, короче, на поезде поехал, дело-то зимой было, мотоциклам не сезон. Ну вот, раз поехал, два поехал, на третий застрял там на два месяца и вернулся только весной. При том, корешам всем рассказал – женюсь и никаких. Кореша погоревали, конечно, ведь после свадьбы уж не невесту в Карелию из Питера везти, самому к северностоличной жизни приобщаться… Короче, распрощался со всеми, и с первым просыхом дорог погрузил самые нужные манатки в рюкзак, оседлал пепелац свой, «Днепр» тюнингованный, кажется, а, может, «Урал», кто их разберёт… Да и погнал к невестушке своей. Аккурат на майские, на вторые. Мы-то с вами, вишь, хорошо, позже поехали, уж асфальт прогрелся весь. Ну так вот. Поехал он, красавчик, байк надраил, шлем начистил, носки новые надел, жених хоть куда…

Михась замолк, выдерживая драматическую паузу. Было видно, что ему хотелось знать, что его слушают. Дабы не обижать наше «живое радио», я повернул голову налево, вопросительно косясь на Михася через плечо, от чего тот сразу ожил и бодро продолжил:

– Ну так вот, чего я… Поехал он, такой, и да и не доехал. Искали его искали, все кюветы обыскали. Нашли под «лодейкой», под откосом. Ломаного-переломанного, мясо-металлический фарш. По следам выходило, вроде как, что фура его подрезала. По центру шла, а он решил, видать, справа, вдоль обочины обойти. А там – встречка, ну фура и ломанулась назад, в полосу… Как бы он виноват, нефиг опережать так, но, с другой стороны, не шла бы фура по осевой, проще было бы всем… Т-такие дела-а…

Михась как-то посерьёзнел и погрустнел, словно заново переживал потерю кого-то близкого. Помолчав с полминуты, он продолжил, пристально вглядываясь в мои глаза, отражавшиеся в зеркале.

– Вот с той поры и гоняет Чёрный по карельским трассам. Что чёрный – оно понятно, байкеры – они все в чёрной коже. Но этот – сгусток ночи. Прям чернота черноты…

*   *   *

– …Смотри, Чёрный!..

Я продрал глаза и уставился перед собой. Серая лента дороги, освещённая жёлтым снопом света фар, кусты по краям, тёмное нечто дальше. Дорога и дорога, что такого, куда смотреть? Я хотел было уже спросить Михася, в чём дело, даже обернулся уже, как заметил, что Андрей мертвенно бледен и побелевшими пальцами прямо-таки вцепился в баранку. Это заставило меня снова посмотреть вперёд, на дорогу, и я, наконец, увидел…

Свет от фар должен был ложиться двумя снопами, в виде эдакого веера, ровного перед нами, более короткого с левого края, от левой фары, то есть, и длиннее справа – так настраивают свет автомобиля, чтобы правая фара далеко освещала обочину, а левая не слепила встречных водителей. Однако примерно в семи метрах от капота веер разделялся надвое. Спустя несколько секунд я вдруг отчётливо понял, что свет рассекает надвое ничто иное, как тень от мотоцикла, как если бы он ехал ровно перед нами. Я легко мог угадать колесо, что-то по бокам, потом выше – ноги седока и дальше тень становилась шире, как и положено тени. Словом, всё было на месте, кроме самого мотоцикла с мотоциклистом – перед капотом было пустое шоссе. Заподозрив было розыгрыш, я обернулся назад. Михась, выпучив глаза, шептал: «Смотри, смотри!», а Андрей просто глядел перед собой, мелкими движениями руля корректируя курс машины при необходимости. Сейчас любой может мне сказать, что они меня разыграли, прилепив что-то на фары и изобразив соответствующие эмоции на лице в нужный момент… Но так не играют. Есть выражение: «Как призрака увидал», так вот, у обоих были именно такие лица. Только лицо Михася говорило, что он видит призрака не в первый раз, а лицо Андрея – что он снова встретил то, во что не хотел бы верить.

Мой взгляд приковался к тени на асфальте и в поворотах дороги я даже мог видеть тень немного сбоку, то есть, тёмное пятно в световом снопе не было статичным. Это ощущение завораживает. Я не хотел бы его снова пережить, но… Ты видишь что-то, и вдруг понимаешь, что ты это не можешь объяснить, оно – вот то, потустороннее, чего быть не может, но оно есть. Зачарованно смотришь на него во все глаза и пытаешься не упустить ни секунды… Слева Андрей шептал: «Господи, господи…»

А потом он истаял. Как в фильмах про призраков, чёткая тень посреди дороги стала светлеть, контуры расплылись, и, как будто нарисованный шпионскими чернилами, призрачный гонщик исчез без следа. Я будто очнулся после того, как Михась над левым плечом шумно выдохнул:

– Ушёл… Хорошая примета – встретить Чёрного…